Господи помилуй!
Мы волки, и нас, по сравнению с собаками, мало.
Под грохот двустволки год от году нас убывало.
Мы, как на расстреле, ложились на землю без стона,
Но мы уцелели, хотя и стоим вне закона.

Мы волки. Нас мало. Нас, можно сказать, единицы.
Мы тоже собаки, но мы не хотели смириться.
Вам блюдо похлёбки, мы впроголодь в поле морозном,
Звериные тропки, сугробы, в молчании грозном...

Вас в избы пускают в январские лютые стужи,
А нас окружают флажки роковые всё туже.
Вы смотрите в щели, мы рыщем в лесу на свободе.
Вы в сущности волки, но вы изменили породе.

Вы серыми были, и смелыми были в начале,
Но вас прикормили, и вы, сторожа, измельчали,
И льстить и служить вы за хлебную корочку рады,
Но цепь и ошейник - достойная ваша награда!

Мы волки. Нас мало. Нас, можно сказать, единицы.
Мы волки, и мы никогда не смиримся!
Дрожите в подклетье, когда на охоту мы выйдем.
Всех больше на свете мы - волки - собак ненавидим!...

После смерти пусть переселится моя вечно грешная душа... в волка,
Чтоб она могла проститься с волей,
завывая чуть дыша,
Ведь за зверем постоянная охота, и его оскал всегда страшен.
Вот такая моя работа!
Ненавижу тех, кто упоён...
И охотники пусть чистят карабины, Выставляют красные флажки,
Я с оскалом чёрным и волчиным
Жажду с ними встречи у реки...

ВЕРЕСКОВЫЙ МЕД



Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще меда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землей.
Пришел король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мертвом
И мертвый -- на живом.
Лето в стране настало,
Вереск опять цветет,
Но некому готовить
Вересковый мед.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли.
Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
"Опять в краю моем
Цветет медвяный вереск,
А меда мы не пьем!"
Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, --
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет.
К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнес.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле.
Гневно король промолвил:
-- Пытка обоих ждет,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мед!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море -- катились валы.
И вдруг голосок раздался:
-- Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! --
Карлик сказал королю.
Голос его воробьиный
Резко и четко звучал:
-- Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочем.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нем.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мед!
Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик.
-- Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костер не страшен.
Пускай со мной умрет
Моя святая тайна --
Мой вересковый мед!